Правила жизни писателя Фредерика Бегбедера

Я родился в 1965-м, когда повсюду звучали Beatles и Rolling Stones. Кажется, я услышал Rubber Soul (альбом The Beatles. – Esquire), пока был в животе у матери.

Мои родители из буржуа, они верили в революцию. А мое поколение считало всех политиков мошенниками и лжецами. Мы смеялись над ними и не верили никому. Но что с этого? Прошло тридцать лет, и ирония никуда меня не привела. Наверное, не стоило одновременно смеяться над миром и пытаться его изменить.

Вместо того чтобы восхищаться кем-то, люди предпочитают ненавидеть. Настала эра троллей и хейтеров.

Я всегда завидовал своим родителям, потому что их молодость казалась мне увлекательнее, чем моя собственная. Они видели Вторую мировую, затем освободительные шестидесятые. А что видел я? Когда мне было семь, начался экономический кризис, а потом – компьютерная революция. Короче, ничего веселого.

Все, кто убивал нас в Bataclan, кто стрелял по журналистам Charlie Hebdo, – это кучка свихнувшихся лузеров. Спятившие одинокие парни, которые не могут трахнуть девушку и которых не пускают в клуб.

Мне 51 год – и мне уже никогда не стать молодым и надменным ублюдком, каким я был когда-то.

Погоня за удовольствиями – единственная живая идеология. Сегодня не существует другой утопии кроме той, в которой ты ужинаешь в модном ресторане, садишься в роскошную машину и едешь в пятизвездочный отель.

Во вторжение мусульман я не верю.

В 30-х годах прошлого века люди изобрели радио, кинотеатры, а затем – пропаганду. Мы все знаем, к чему это привело. Сегодня у нас есть интернет, фейсбук, твиттер, инстаграм, но мы не подозреваем, чем это обернется.

Я видел Принса на его последнем концерте в Париже. Он вообще не пел, только играл джаз, потому что ему так хотелось. Публика скучала. А через год Принс умер.

Если девушка нежна со мной, я считаю ее самой красивой во Вселенной. Если отказывается целоваться – гаже девки и не придумаешь.

Думаю, «99 франков» стал таким популярным романом во Франции, потому что я использовал много маркетинговых приемов: слоганы, рекламные словечки и все такое. Это один из первых романов, который позволил такому дерьму влиться в литературу.

Посетить Иерусалим – это как ощутить эффект от эйфоретиков, только для здоровья полезнее.

Мне нравится следовать за случайностями. Когда ты неожиданно встречаешь приятеля, вы решаете выпить по стакану, а приходите в себя только в шесть утра – вот это лучшие вечеринки. Они неожиданны, как влюбленность.

В детстве я был прилежным учеником, тихим и застенчивым мальчиком. Потом мне стукнуло 16, и я стал бунтарем. Разница между мной и любым нормальным человеком в том, что мой переходный возраст до сих пор никак не кончится.

Я никогда не узнаю, что такое быть рок-звездой. И меня это очень расстраивает.

На месте разрушенных башен Всемирного торгового центра в Нью-Йорке построили Башню свободы с превосходным баром на верхнем этаже. Это так круто! «О’кей, вы можете убивать нас, но мы не перестанем пить мохито. Будете стрелять по нам? Бармен! Три кайпириньи, пожалуйста».

Если человек хорош собой и успешен, не думаю, что за это он заслуживает ненависти.

На самом деле я мечтаю о том, чтобы сидеть в своем саду, смотреть на Атлантический океан и писать стихи о закате.

Может, через несколько лет я буду просто всеми позабытым пьющим мужиком. 

Неужели все, о чем мы мечтаем, – это переспать с красивой русской моделью? Пустовато как-то, вам не кажется?

Всю жизнь я думал, что отец ушел от матери к другой. Оказалось, это она его бросила.

До выхода первого романа критики смотрели на меня как на клоуна, теперь – как на безумного старика.

Десять лет назад, когда я приходил в книжные магазины на встречи с читателями, там были толпы молоденьких девушек, а теперь – по большей части бабушки.

Моя дочь читает в основном «Сумерки».

Не бойся сражаться, даже если перед тобой ветряные мельницы.